У нас в саду на Лагерной.

        Мы купили сад недалеко от сада родителей. На соседней аллее.

Это было очень удобно. Во-первых, первое время мы ремонтировали дом, который достался нам, своими силами. Свекор помогал, и руками, и материалом, так что ходить и таскать было близко. Во-вторых, дети и мы привыкли к саду родителей, и нам было удобно ходить к ним в сад, когда захочется. В первое время дети вообще больше бывали там, чем в нашем собственном саду. Животные тоже не сразу привыкли к новому месту, однако всем было радостно и весело. Мы были полны планов и идей по благоустройству нашего сада, и это на долгие годы скрасило наш летний отдых на природе.  Мы подремонтировали дом, в котором совсем провалились полы и был не достроен второй этаж. Потом построили баню, обустроили участок так, что он был очень зеленый и цветущий. Такие красивые цветы были у меня в саду! Пионы, тюльпаны, розы, гортензия, флоксы, хризантемы! Все это так цвело и пахло! Сейчас, в деревне, на которую мы поменяли наш сад, я пока не могу этого добиться, но, надежды не теряю.   

    Анфиса.

     В общем, замечательный мы приобрели сад, только на второй год мы его чуть не продали. Из-за Анфисы. К прелестям нашего сада, как к бочке меда, прилагалась пресловутая ложка дегтя. Соседка справа. Тетя Мадина. Женщина со сложным характером, абсолютно без тормозов, с отсутствием всякой логики в поведении. Поначалу она нас доброжелательно приняла в соседи, и ничто не предвещало неприятностей. На второе лето ей, видимо, стало скучно, и она устроила  грандиозный  скандал. Поводом послужило наличие у нас кошки, то есть Анфисы. Обнаружив на своем участке подвядший кустик садовой клубники, тетя Мадина, со свойственной таким людям смекалкой и фантазией, сочинила историю, в которую сама же и поверила. Ее версия свершившейся «трагедии» (погиб кустик виктории), сводилась к тому, что Анфиса, якобы по моему наущению, специально подкопала этот кустик.  Ни больше, ни меньше. Причем, в свидетели вызвалась соседка тети Мадины через сад, то есть, от меня через два сада! Вот так зрение!  Она, якобы, не только «видела» противоправные действия Анфисы, но и мое одобрение ее поступка! По ее словам получалось, что я стояла рядом, смотрела и радовалась, что моя кошка портит соседские грядки! Так что я, оказывается, талантливая дрессировщица кошек, и моя «девичья» фамилия – Куклачев! Кроме того, я ненавижу соседку и намеренно причиняю ей материальный ущерб! Что характерно, в указанное время нас вообще не было в саду, мы ходили на Волгу, купаться. Но тетю Мадину такие мелочи не смущали, ей было достаточно своей уверенности. Поэтому она часа три очень громко орала на всю округу, позоря меня на все сады и густо пересыпая свою речь отборным матом. Честно говоря, я растерялась и не знала, как себя вести. Я не умею так ругаться, у меня не хватает энергии и напора. Было понятно, что дело не в Анфисе, а в характере тети Мадины. Разорялась она очень долго, нещадно продолжая сквернословить, что обнажило во всей красе ее «пролетарское» происхождение и полное отсутствии культуры. От ее трехэтажных ругательств «уши сворачивались в трубочку», децибелы ее монолога были рассчитаны на привлечение как можно большего числа соседей. К счастью, кроме той соседки, которая фигурировала как свидетель, никто не поддержал тетю Мадину. Большую часть ее монолога я пряталась  в доме, не в силах выносить ее хулу и сквернословие. Я боялась показываться в саду, чтобы не попасть под очередной залп ругани. Так я перекантовалась до вечера. Плохо было то, что на меня очень негативно действуют такие неприятности. Я начинаю себя морально и физически плохо чувствовать, почти болеть. А здесь я еще открыла для себя, какая «ведьма» моя соседка, какая черная у нее энергетика. Она в пылу ссоры со мной сама созналась, что прокляла предыдущих хозяев нашего сада всего лишь за то, что они посадили на границе с ней вишни. Якобы затенили ей сад.  Зная в общих чертах историю бывших владельцев, я ужаснулась, потому что в той семье умерла шестнадцатилетняя девочка от неправильной диагностики аппендицита, а затем, вскоре, ее мать. Она не вынесла смерти дочери.  Сад мы купили уже у бабушки, спустя много лет после этих событий. У меня прошел мороз по коже, когда тетя Мадина заявила о свершении своего проклятия фразой: «Вот они все и передохли!» В полной прострации просидела я в домушке до вечера. К   вечеру я поняла, что надо что-то делать. Когда вернулся Володя, я рассказала все, и предложила продать сад. Он оторопел, а потом стал уговаривать меня, что это ерунда, что все обойдется и т.д. Конечно, не на него же она орала, как резаная! Сошлись на том, что вход в пристрой, который уже строился, сделаем подальше от тети Мадины. Вот почему в моем пристройчике планировка совсем не такая, как должна была быть. Мне до сих пор обидно, что я вынуждена была так сделать, хотя мы уже продали это сад. Самое забавное, что уже на другой день тетя Мадина вела себя, как ни в чем не бывало, дружелюбно и приветливо. Я сделала вывод, что она склонна впадать в неконтролируемое состояние, где проявляются не лучшие ее черты, и с ней надо себя вести, как с больной. На всю голову. Не общаться с ней я не могла, а раз общалась, надо было сохранять хорошие отношения.  Все время, пока у нас был сад, нам пришлось вести тонкую политическую игру, дабы избегать скандалов, которые могли возникнуть как по поводу, так и на пустом месте. Методы применялись нами разные.  В основном, мы избегали ее всеми доступными нам способами, и серьезных конфликтов в дальнейшем нам удалось избежать. А сама тетя Мадина, хотя и устраивала периодически скандалы, но уже не с нами. То, что она была, видимо, из породы «сама дура», доказывает то, что в дальнейшем она прекрасно относилась к Анфисе и иногда, когда та, по неведению, заходила к ней, даже кормила ее.

     С появлением собственного сада Анфиса приобрела еще один дом с участком, потому что родительский сад она уже считала своим. Блюдя свою кошачью выгоду, она умудрялась пользоваться всеми преимуществами сложившейся ситуации. Например, рано утром, когда мы, законные хозяева, еще спали, Анфиска отправлялась к родителям. Там наши бабуля и дедуля уже работали, как и положено порядочным садоводам. Завидев Анфису, они немедленно начинали ее кормить, чем бог послал. Чаще всего они угощали ее со своего стола – сыр, колбаска. Она нахально завтракала у них, под умильные восторги хозяев, и покидала их гостеприимный сад, справедливо полагая, что мы уже проснулись. Явившись  к нам, она оглушительно громко и возмущенно начинала вопить, якобы от голода. Мы кормили ее вареной рыбой, и она все съедала! Куда ей только лезло! А еще говорят, что кошка лишнего не съест!  После второго завтрака Анфиса исчезала с наших глаз практически до вечера. К концу дня она возвращалась, чтобы выспаться, милостиво дать себя погладить, потискать и покормить, и опять умчаться неизвестно куда. Но то, что она появлялась в самый неожиданный момент, указывало на то, что она всегда была где-то рядом. Очень часто она была здесь же, на нашем участке, просто виртуозно спрятавшись. Причем, в силу, видимо, вредного характера, она никогда не отзывалась на наш зов. Ну, ни за что! Зовешь, зовешь: «Кис-кис-кис, Анфиса, Анфиса, Анфиса….!»  Хоть оборись. Ни за что не выйдет. Особенно неудобно это было перед отъездом домой. Приходилось шарить по всему саду, в поисках упрямицы. Постепенно мы отследили ее любимые места, и сразу искали ее именно там. Больше всего она любила лежать в прохладе под кустами пионов или флоксов.  Иногда я, поливая участок, невольно окатывала кошку из шланга, не видя, что она уютно устроилась в кустах.

       У Анфисы в саду была насыщенная, тайная от нас, жизнь. Все ночи напролет она пропадала где – то. Бывало, приходила вся израненная. Может с кошками дралась, может, с собаками. Она была очень независимая, гордая кошка и всегда делала то, что хотела. Если ей что-то было нужно, она всегда добивалась своего. Часто нам, ее хозяевам, очень мешала жить ее настойчивость. График жизни нашей кошки не совпадал с нашим. Отоспавшись днем, она гуляла всю ночь, но ранним утром, или, вернее, под утро, возвращалась домой.  Мы, естественно, спали, заперев входную дверь. Я и муж ночевали в деревянном пристрое нашего кирпичного дома, служившего кухней. Через него мы входили в дом. Так вот, Анфиса, вернувшись с гулянки, хотела непременно войти в дом. Сначала она мяукала перед дверью. Не дождавшись нашей реакции, наша изобретательная кошка ловко взбиралась на яблоню, которая росла около пристроя, и прыгала на его крышу. Интересная деталь – несмотря на мягкую кровлю, яблоки в период созревания, падая с дерева, издавали страшный шум, вызывая у нас впечатление, что падают не яблоки, весьма скромные по размерам, а огромные арбузы. Анфискины шаги по крыше мы не слышали, все-таки она кошка, и ходила неслышно. Зато не переставали удивляться ее сообразительности, потому что она подбиралась именно к той части крыши, которая была над нашей кроватью и начинала истошно орать «М-а-а-а-у!!!» Ощущение было такое, что она орет   прямо мне  в ухо!   Терпеть ее вопли было невозможно, приходилось вставать и запускать ее в дом. Опять же не просто так. Пока я или Володя, чертыхаясь, вставали и плелись к двери, Анфиса в точности повторяла траекторию нашего движения, только по крыше, о чем свидетельствовало не прекращающееся мяуканье, прерывистое, в такт ее трусце по крыше. Маршрут ее заканчивался над входной дверью в момент, когда она открывалась. На наше «кис-кис», она с обиженным «мяу», аккуратно прыгала нам на спину, для чего надо было ее поставить, слегка согнувшись. Эту привычку она завела еще в саду у родителей, о чем я уже рассказывала. В этой позе бабы-яги, на горбе у которой сидит кот-баюн, кто-то из нас заходил в дом, где она  с победным видом спрыгивала на пол.  Дальше сценарии были разные. Мы, конечно, хотели дальше спать, что Анфису категорически не устраивало. Она хотела общаться, требовала  ласки и еды. Приходилось как-то выкручиваться – выключать свет, притворяться спящими и надеяться, что она тоже уляжется. Иногда это удавалось. Однако не всегда. Бывало, что приходилось вставать окончательно, потому что в процессе возни с кошачьими капризами сон улетучивался, и ложиться «досыпать» было уже бессмысленно.

          Частенько Анфиса являлась не просто с прогулки, а с охоты, притаскивая домой добычу. В основном, это были мыши. Анфиса приносила «дичь» домой, чтобы съесть ее у нас на глазах. Нам не очень нравилось это зрелище, точнее, совсем не нравилось. Поедала она мышь с громким, смачным хрустом, начиная, зачем-то, с головы. Съедала всю, оставляя только желчный пузырь. Порой она и птичку приносила для шоу «смотрите, как я ем», но это только днем. Ее она съедала без остатка, с перьями и клювом. Может, у птиц нет желчного пузыря? Не знаю, может это норма для кошки, но что это за мания, есть на виду у зрителей? Болезнь? Что-то типа эксбиционизма? Не знаю, но Анфиса явно демонстрировала нам свою трапезу.  Довольно часто она не ела свою добычу, видимо, была сыта, но все равно приносила нам, хвалилась. Представьте – ночь, дико охота спать, а Анфиса, с мышой в зубах, утробно урчит, в ожидании похвалы. Приходилось хвалить, иначе она не отставала. Со временем я научилась отличать этот утробный звук, чтобы морально подготовиться к предстоящему зрелищу – Анфиска с добычей в зубах. Иногда пойманное животное было еще живым и кошка играла с ним в свои жестокие игры – отпускала и снова ловила. Ни разу мы не смогли помешать ее зверской забаве. Ловкости она была необыкновенной.

        Анфиса считала меня хозяйкой, а, может, даже мамой, и, по-своему любила меня. Поэтому именно мне преподнесла однажды царский, по кошачьим меркам, подарок. Расскажу все так, как помню. Ночь, темно, мы спим в своем пристрое, который я называла сараем (интерьер соответствовал ему). По вышеописанной схеме пришла Анфиса, Володя ее впустил, а я все слышала сквозь дрему. Муж снова улегся, а Анфиса все не умолкала, мяуча. Смертельно хотя спать, я не обратила внимания, что звуки ее имеют утробное, характерное звучание. Проваливаясь в сон, я почувствовала только, что Анфиса запрыгнула на нашу кровать, походила по нам, приблизившись к изголовью, а потом уютно улеглась в ногах. Проснувшись утром, лежа еще с закрытыми глазами, я ощущала, что уже светло, что очень тепло, что все крепко спят, включая Анфису, тепло которой я ощущала через одеяло ногами, слегка затекшими от ее веса. Через секунду эта идиллия была нарушена моим воплем!  А все потому, что я открыла глаза – и  прямо перед моим лицом, на моей подушке, лежала маленькая, дохлая мышь! Подарок от Анфисы, безмятежный сон которой тоже нарушила я своим криком.

       Благодаря Анфисе, мы вообще не беспокоились о наличии мышей в садовом домике.  И только осенью, когда наши наезды в сад становились реже, ситуация менялась. Кошку мы, практически, не привозили, и мыши на радостях так наглели, что я находила следы их пребывания практически везде. Они залезали не только в те места, где лежали продукты, но и туда, где, казалось бы, им нечего делать. Везде я находила их какашки и чувствовала  их запах. Б-р-р-р…  Я не догадывалась сначала, что это все ерунда, по сравнению с тем, что может произойти, пока это не произошло – мы привезли домой в сумке мышь! Получилось так, что я собрала вещи, которые надо было увезти домой, но они не влезли в машину. Две сумки, битком набитые, остались в саду. Наверное, в поисках еды, в них залезло по одной мышке (это я потом догадалась). В следующий раз мы захватили эти сумки в том виде, в каком оставили, потому что я и не подумала перетряхнуть их, и привезли домой. Мало того, что к себе, так еще и к маме, потому что одна из сумок предназначалась ей. Объясню, почему я не заметила мышей дома сразу. Дело в том, что я их не разбирала. Там были тряпки на рукоделье, которые я просто поставила в темнушку. У мамы тоже было что-то не срочное. Таким образом,  мыши  имели возможность спрятаться в доме. В первую же ночь, часов в двенадцать, из комнаты девочек раздался вопль Риты. Когда я прибежала на ее крик, она на полном серьезе заявила, что видела «зеленую мышь»! Почему зеленую? Не знаю, но она убеждала нас с Олей, что ей не померещилось. Оля ничего не видела, видимо, уже спала. Мы посмеялись над Ритиными причудами, и я ушла к себе в спальню.  На другой день история с «зеленой мышью» повторилась, даже мне что-то привиделось. Тут только я поверила Рите и, больше того, стала догадываться, откуда могла взяться мышь!  Конечно, не «зеленая», а обычная, серая.  Зелень, я думаю, появилась у Риты в глазах от страха и склонности к мигреням. Мышь мы могли привезти только из сада, больше неоткуда! Кошмар, караул, ужас! Однако, меня удивлял тот факт, что в доме была кошка, наша несравненная ловчая Анфиска, а мышь нахально шастала по дому! Но зря я критиковала свою кошку, она оказалась умницей! Во вторую же ночь Анфиса изловила мыша, по обыкновению оставив мне «на закуску» желчный пузырь.  И тут позвонила  мама. Она, между прочим, сказала, что ночами кто-то у нее ходит и шуршит, и это очень похоже на мышь. Сразу сообразив, что к маме мы тоже завезли мыша из сада, я организовала Анфисе местную командировку в мамину квартиру. Она молодец, справилась, и на вторую же ночь прикончила непрошеную гостью. Так Анфиска помогла нам избавиться от неожиданной напасти, которую, по недогляду, мы организовали сами себе.

         Восхищаясь способностями нашей Анфисы, не могу не вспомнить случай, который заслуживает, наверное, записи в книгу рекордов «Гиннеса». Дело было так. Было лето, мы семьей жили в саду, по обыкновению, с нашими животными. Вернее, я с детьми базировалась в саду, а Володя каждый день уезжал на работу и приезжал вечером. Поскольку мы безвылазно все лето жили в саду, у меня там было большое хозяйство. В холодильнике были мясо-молочные продукты, в шкафчиках крупы, макароны и прочее. Лето выдалось жаркое, солнечное. И вот стала я замечать какой – то запах в пристрое — кухне. Точнее, вонь. Причем, как-то волнами. То есть, то нет. Я не выношу, когда не могу определить что и где воняет. Имея бзик на этой почве, я потеряла покой. Я обнюхала все углы, шкафы, полки. Я вытряхнула все пакетики, банки и склянки. Я перерыла всю свою кухню. Я оттаяла и вымыла холодильник. Нигде ничего не протухло. А вонять продолжало, и даже еще сильнее. Путем тщательного анализа мне удалось определить, что запах усиливается в зоне примыкания пристроя, около двери в дом. Дополнительные исследования показали, что идет он сверху, из щели стыка кровли со стеной. Усиленно шевеля мозгами, я доперла, что источник вони может быть извне. То есть, получается  – на крыше. Я, с отвагой, свойственной жене главы семейства, решила залезть на крышу пристроя, чтобы визуально обследовать крышу. Сам глава, кстати, в данный момент, отзвонился, что после работы идет в баню, и будет поздно.

          Я стала готовиться к альпинистскому восхождению. Сначала я продумала траекторию подъема. Получалась она очень удачная: земля, крыша будки Антея, ствол яблони, и, моя цель — крыша пристроя. Не мудрствуя лукаво, я полезла, подбадриваемая болельщиками из моих домочадцев – детьми и мамой, нашей даваникой. Какое ужасное зрелище ждало меня на крыше! Именно там, где я думала, рядком лежали две огромные, дохлые, и, судя по запаху, сильно тухлые крысы. Не в силах дольше созерцать это зрелище, я спустилась. Для начала мы всей семьей стали бурно восхищаться отвагой, силой и смелостью Анфисы, потому что никто, кроме нее, не мог задушить этих мерзких грызунов. Запишем в «очевидное — невероятное», почему Анфиса выбрала в качестве своей кладовки крышу пристроя. Может быть, именно на крыше происходила смертельная  (для крыс) схватка? А может, победительница притащила сюда поверженных врагов, чтобы они закоптились на солнце? Тогда Анфису надо дважды занести в книгу рекордов – за победу над несколькими противниками одновременно и за подъем непосильных тяжестей. 

         Но у меня на данный момент были более актуальные проблемы, чем восстановление справедливости  для Анфисы. Мне надо было куда-то и как-то  девать тухлых крыс. Помощи ждать было не откуда. Володя был в бане и оставлять ему такую «работу» я не могла, все-таки после бани человеку положено пить чай (как вариант – пиво) и отдыхать, а не возиться с дохлыми крысами. Оставить их лежать на крыше я тоже не могла. Оставалось одно – убирать их самой. Я вырыла яму с расчетом, чтобы уместились обе крысы, нашла большую палку, и снова залезла на крышу. Содрогаясь от омерзения, я палкой скинула на землю этих тварей, докатила их до ямы и закопала. Если вы думаете, что все это я делала молча, то вы ошибаетесь. Во время всей процедуры я очень громко орала, на все сады, и, представляете, мне становилось легче. К моменту возвращения мужа из бани все было сделано, и, главное, дома не воняло, к моей великой радости.

        Почти постоянно в саду с нами жила даваника, моя мама. Ее душа тянулась к работе на земле, а свой сад  она продала. Отдельный разговор о характере моей мамы. Я не раз уже упоминала, что ее отличал крутой обидчивый нрав и любовь к правде, которую она предпочитала говорить всегда и всем, не зависимо от того, просили ее об этом, или нет. «Правда» в ее исполнении частенько не имела ничего общего с истиной, а была просто ее личным, как правило, отрицательным, мнением о чем-либо. Например, нас она постоянно критиковала, что бы мы не делали. Угодить ей было весьма проблематично. Общение с ней требовало постоянного напряжения, отслеживания любой фразы или поступка, во избежание ее гнева или обиды. Неудивительно поэтому, что мы быстро уставали от нее. Она тоже не могла оставаться долго с нами, поэтому жила в саду «наездами». По два-три дня. Это было вполне терпимо и нас устраивало. Мы даже выделили ей в личное пользование второй этаж нашего домика, где было просторно и тепло. Ей там очень нравилось спать.  Там – то и произошел случай, который чудом не закончился трагически. А все из-за Анфисы. Дело было так:

       Поднимались мы на второй этаж по крепкой, но крутой лестнице без перил, которая поднималась в проеме перекрытия. Я все время боялась, что кто-нибудь сверху свалится, и просила мужа огородить проем. Но Володе все было недосуг. А еще, мама жаловалась, что ей наверху мешает шум телевизора, который мы смотрим внизу. Тогда мы приспособили большой лист ДВП вместо крышки, и закрывали им дыру на ночь. Но у нас ведь была кошка! Ей все время надо было туда, где закрыто, как любой нормальной кошке. Если вечером Анфиска была дома, а наверху кто-то был, она без конца ходила то вниз, то вверх.  А когда мама была с нами, и мы клали «крышку», эта Анфискина манера превращалась в сплошное беспокойство – то открой крышку, то закрой. Именно сочетание этих двух составляющих – дыры в перекрытии и наличие кошки послужило причиной происшествия. Однажды, поздним вечером, когда дети уже уснули, мы с Володей тоже готовились ко сну.  Анфиса была в доме и  поднялась наверх, к маме.  Мы пожелали маме спокойной ночи, закрыли крышку, стали ложиться. Сверху доносилась мамина возня – шаги и скрипение кровати, затем – тихие переговоры мамы с Анфисой и ее мяуканье. Мы еще не успели выключить свет, как в тише опять послышались мамины шаги,  а потом шум и треск, сопровождаемые вскриком мамы. Лист ДВП (именно он трещал), прогнулся, лопнул, сверху вывалилась мама, и, как мне показалось, медленно спланировала вниз на последнюю ступеньку лестницы. Заключительным аккордом стал довольно внушительный звук приземления на пол человеческого тела.   Произошло все, разумеется, очень быстро, я и Володя не успели даже среагировать, как мама уже сидела внизу, охая и кряхтя. На нас с Володей напал ступор. Мы какие-то доли секунды сидели, оцепенев и разинув рот, не шевелясь. Наконец очнувшись, я бросилась к маме. На удивление, упала она довольно удачно. Очевидно, лист ДВП сделал падение более плавным, чем могло бы быть. Она ничего не сломала, не повредила, только сильно сотряслась и испугалась, что, конечно, тоже не было хорошо. Но уверились в этом мы позже, а сейчас в головах у нас носились разные мысли: «Вдруг мама что-то сломала? Как быть? Что делать, если маме станет плохо? Скорую не вызвать, телефона нет. Везти в больницу?…» И все в таком духе. Потихоньку мы ее подняли, перевели к кровати и уложили спать внизу. На наши расспросы, что произошло, мама рассказала следующую историю.  Она лежала, собиралась уснуть. В это время Анфиса спрыгнула с кровати, на которой сладко до этого спала, и направилась к лестнице, укрытой ДВП и улеглась за ней, у края стены. Зачем мама пошла за ней? Видимо, хотела уложить ее опять с собой спать. Она любила Анфиску.  Так вот, мама пошла за ней, и начисто забыв, что в полу дыра, укрытая всего лишь тонким листом ДВП, наступила на него. Дальше произошло то, что мы наблюдали во всех подробностях  – катапультирование со второго этажа на первый. Только Бог уберег маму от серьезной травмы. Анфиса даже не спустилась со второго этажа, несмотря на переполох.

          А  вот мужу моему повезло меньше. Много лет спустя эта ситуация не в точности, но повторилась. Только главным героем ее, равно как и потерпевшим, стал Володя.

      Была весна. Дачный сезон только начинался. Мы вдвоем с мужем, захватив Анфису, приехали в сад. Анфиса сразу исчезла, по своему обыкновению.  По молодости она могла пропадать в саду по нескольку дней. На славу поработав, мы остались ночевать, несмотря на то, что света не было. В наших садах свет на зиму отключают, и подключают его только следующей весной. Мы поужинали при свете свечи и забрались на второй этаж спать. Там было суше и теплее. Наверху был замечательно свежий воздух, и мы, уставшие после физической работы, быстро уснули. В самый разгар нашего сна, среди ночи, снизу, с улицы, стали доноситься недвусмысленные звуки. Зараза Анфиска нагулялась и рвалась в дом. Я хотела проигнорировать эту нахалку, но Володя, добрая душа, хоть и не был в состоянии проснуться, практически на автопилоте, поднялся и направился помогать Анфисе.  Как он потом объяснил, в этот момент он абсолютно не помнил, что находится на втором этаже. То есть ничего не соображал. Меня всегда удивляла способность мужчин полностью отключаться во время сна. Видимо, это качество присуще им по половому признаку. И вот, пошел Володя, и, думая, что он на первом этаже, шагнул прямо в лестничный проем! Боже мой! Грохот, сдавленный Володин голос, а, главное, кромешная тьма! Было, наверное, часа три ночи, самое темное время. Даже из окна света почти не попадало внутрь, ночь была безлунная.  Я вскочила (куда девался мой сон!), и, что характерно, прекрасно помня, что я на втором этаже, спустилась вниз. Там было еще темнее, прямо, действительно, «хоть глаз выколи». Из этой темноты раздавались пыхтенье и сопенье Володи, весьма напоминающие стоны, совершенно нечленораздельные. Увидеть его я, как ни старалась, никак не могла! Глаза совершенно не привыкали к темноте. Я нащупала Володю, он лежал на полу и мычал от боли. Он сильно ушибся боком, особенно суставом бедра. В отличие от мамы, спланировавшей на листе ДВП, Володя, совершенно расслабленный, рухнул в проем и успел собраться в последний миг только потому, что спортсмен по жизни.  Он, конечно, ушибся не слабо (шишка в зоне сустава не прошла до сих пор), но могло быть гораздо хуже. Когда боль его стала терпимой, Володя поднялся и смог влезть на второй этаж, чтобы лечь спать дальше. Я, не веря своему счастью, улеглась рядом и спала очень чутко, боясь, что зря послушала уверенья мужа, что «все нормально». Он мог переоценить свою выносливость, и тогда я зря не призвала помощь, то есть скорую. Телефон, сотовый конечно, тогда уже был. Когда рассвело, я внимательно рассмотрела Володю и вывела заключение, что, слава Богу, обошлось без переломов, а ушибы  пройдут.  А с Анфиски опять, как с гуся вода.

        Все, у кого есть или были животные, могут рассказывать о них часами, вспоминая только им присущие проделки и чудачества. Так и я, вспоминаю смешные и забавные случаи из жизни «братьев наших меньших».  

       Антей.

      Антей, в отличие от Анфисы, не имел свободы передвижений, даже в саду, вернее, особенно в саду. Он был все время привязан за поводок, сначала к яблоне, а потом к собственной будке. Поначалу, пока будки у него не было, Антей жил под открытым небом около дома. Рядом рос виноград, который Антей постоянно подкапывал, пытаясь выкопать себе землянку, объясню почему. Сады наши заводские, от завода имени Ленина, или порохового. Недалеко от садов расположен заводской испытательный полигон. Периодически на нем производились испытания пороха, то есть, взрывы. Сейчас пороховое производство сведено до минимума, поэтому испытания почти не проводятся. А раньше эти взрывы были довольно часто. Слышно их довольно громко, так что даже дребезжат постройки и прочее. Так вот, Антей совершенно не переносил этих взрывов. Может, включалась генная память? Он же немец, возможно, его предки бывали на фронте и слышали взрывы. Он начинал метаться, как сумасшедший, рваться с поводка, сметая все вокруг. В том числе он начинал отчаянно рыть землю, пытаясь, видимо, закопаться в нее. Так погиб виноград, доставшийся нам в наследство от прежних хозяев.

      Пока Антей жил на улице, муж очень жалел его и переживал, что у него нет крыши над головой. Усугубило этот факт выдавшееся жутко комариное лето. В этот год были просто зверские комары. От них страдали и люди, и животные. Средств борьбы с ними, как сейчас,  тогда не было, были только мухобойки и марля на окно. Один раз Володя, прислушиваясь вечером к беспокойному поведению Антея за дверью, не выдержал, и забрал его в дом, посчитав, что его закусали комары. Поэтому, пристроив к дому деревянную веранду с кухней, мой муж взялся  за строительство собачьей будки. Будка получилась большая, хорошая, с крышей, покрытой мягким рубероидом, меховой подстилкой внутри  и дощатым настилом перед ней. Все хорошо, только Антей ни в какую в нее не входил. Володя очень старался завлечь Антея в будку Он его и уговаривал, и заталкивал его туда, и миску с едой ставил внутрь! Нет, и все. Отчаявшись, муж использовал последнее средство – залез сам в будку. И, действительно, собака зашла туда вслед за хозяином. Много лет Антей жил в своей будке, вполне комфортно. Размещалась она под той самой яблоней, чьи яблоки, как бомбы, падали на крышу пристроенной веранды. А еще они падали на крышу будки и вокруг нее. Антей очень любил яблоки, и это была его добыча. Вообще-то он не брал целые яблоки. Он любил огрызки. Причем огрызком яблоко, по его мнению, становилось сразу, как только его кто-то начинал есть.  Привычный сюжет: мы идем купаться на Волгу, в местечко «Дубки». Идти довольно далеко — надо спуститься сверху, из садового товарищества №6, вниз, перейти железнодорожные пути, пройти по дороге, потом по тропинке через эти самые «Дубки», и выйти  к воде. Антей с нами, конечно. Даже Анфиса провожала нас довольно далеко, мы порой боялись, что она не сможет вернуться обратно, и потеряется. Ну, вот, идем мы, идем, и грызем яблоки. Когда они созревали, мы часто брали с собой в дорогу целый пакет наливных яблочек. А Антей, как только кто-нибудь возьмет яблоко, сразу начинал его просить. Делал он это довольно просто. Он подсовывал свою башку под руку с яблоком и подбрасывал ее вверх. Рука подпрыгивала и яблоко иногда само выбивалось из руки. Антей его подхватывал и тут же изжевывал своими зубищами. Иногда яблоко бывало только-только надкусанное, и его было жалко. Но противостоять Антеевской башке было сложно. Иногда он так настойчиво долбал по руке, что мы отдавали его, не доев, сами.  А вот возле своей будки он вел себя, как настоящий гурман. Вижу, как сейчас – лежит Антей в будке, только голова снаружи. Вокруг будки яблок валяется – видимо-невидимо! Вдруг, падает яблоко на крышу будки, с громким стуком. Антей вскакивает, вылезает, вытягивает морду, достает со своей крыши понравившееся ему яблоко, ложится с ним на свой настил. Дальше он, как ножом, зубами, делит яблоко на четыре дольки, и раскладывает их перед собой. Затем по очереди ест эти кусочки яблока с большим аппетитом.

     С Антеем часто гуляли и муж, и дети. Но он, все равно соскучивался сидеть на привязи. Как-то  мы стали замечать, что он вылезает из ошейника. Видимо, ошейник сидел не плотно, а голова у доберманов узкая, и он научился вытаскивать голову из него. До поры мы просто одевали ошейник обратно, но потом узнали, что Антей, оказывается, выходит самостоятельно за забор и гуляет по аллеям, там, где его выгуливают хозяева. После этого ошейник ему затянули потуже, чтобы не вылезал, а то, не ровен час, укусит кого-нибудь, не дай Бог.

               Володя постоянно занимался с Антеем, много гулял с ним, брал его с собой на пробежки и велосипедные прогулки. Заядлый пловец, Володя очень любил купаться и летом  много времени проводил на берегу Волги в «Дубках». Всегда с ним был Антей. Но, по иронии судьбы, воду Антей боялся и заходить в нее ни в какую не хотел, отказывался. Даже то, что хозяин завлекал его разными способами, включая личный пример, не помогло. Володя даже пытался на руках заносить его в воду, но Антей только скулил и трясся мелким бесом от страха, а попав в воду, выскакивал из нее, как ошпаренный. Пришлось смириться с этим, оставляя собаку на берегу во время купания. Антей, когда Володя уплывал от берега, очень волновался, бегал вдоль берега, лаял, и, даже заходил в воду, но очень недалеко. Он успокаивался только тогда, когда хозяин вылезал из воды на берег.

           Антей очень любил порядок, сказывалась немецкая кровь. Мы частенько ездили на велосипедах большой компанией. Наша семья, которую я уже описывала, и семьи моих золовок, сестер Володи. Мы ехали таким длиннющим поездом то в сад, то на озера Глубокое или Лебяжье. Так Антей бегал вдоль всех нас, то вперед, то назад – следил, чтобы никто не потерялся.

            В прогулках по лесу Антей любил ухватить в зубы палку покрупнее, и бежать с нею наперевес. Палкой часто оказывалось целое небольшое деревце, с корнями и ветками. Очень не любил он крупных животных – лошадей, коров, лосей. Заходился в лае и набрасывался с  бесстрашным безрассудством. Видимо, не мог пережить, что кто-то крупнее него.  Сам он был, действительно, очень крупным, мощным доберманом, имея максимальные параметры роста и веса. Морда у него тоже была огромная, а зубы внушали большое уважение. Жутковато было наблюдать, как он клацает своими челюстями, даже если он просто ловил мух или шершней, что было его обычным занятием на природе. Его пугались посторонние, и мудрено было не испугаться, такую он имел угрожающую внешность. А, однажды, по пути на пляж, нам встретилась маленькая девочка с мамой, так она закричала, указывая на Антея: «Смотрите, смотрите, какой олень!» А по мне, так он больше походил на лошадь, такой же длинноногий и неутомимый.

      В саду Антея, по домашней привычке, притесняла Анфиса. Она нахально занимала его будку, исключительно из хулиганских побуждений. Бедный, огромный Антей робко топтался рядом, не смея потревожить свою «подругу», а потом плюхался где-нибудь рядом, смирившись с тем, что в свой дом он не попадет. Если он пытался сунуть морду в будку, то тут же получал когтистой лапой пощечину, как незадачливый кавалер, позволивший себе вольность по отношению к даме.

   Так, дружно и с приключениями, мы жили в нашем саду на Лагерной. Надо заметить, что сам сад ассоциируется у нас с Антеем и Анфисой потому, что он ушел в прошлое почти одновременно с уходом наших животных. Мы продали его, чтобы купить дом в деревне, а это уже другая история.  

   Пожалуй, это все, что я хотела рассказать. На этом я заканчиваю серию воспоминаний о наших животных в саду. равно, как и цикл рассказов об Анфисе и Антее. Не хочу омрачать впечатление грустными подробностями и ухода. Мне хочется, чтобы эти воспоминания остались светлыми и радостными, привносящими хорошее настроение и эмоциональный подъем. Очень надеюсь, что мне это удалось, и вы, мои дорогие, хоть чуть-чуть развеселитесь  и окунетесь в один из самых интересных и позитивных периодов нашей жизни, который для вас уже 

– ИСТОРИЯ ВАШЕЙ СЕМЬИ.